Меньшиковский дворец[повесть, кубинский дневник и рассказы] - Михаил Колесов

В субботу были с Колей на пляже Siboney. День прошел хорошо. С удовольствием поплавали с масками, на небольшой глубине — красотища необыкновенная! Но дорога на автобусах вымотала нас (здесь автобусы старые, маленькие и всегда набиты битком и даже больше, люди свисают с подножек не закрывающихся дверей). Три дня сидели в Plan de Beca без света, часто сидим без воды (горячей воды здесь вообще нет). Привыкаем. В пятницу, чуть было не начали воевать. В Венесуэле были захвачены при высадке кубинские офицеры.[47] На Кубе было объявлено военное положение. Но у нас пока все тихо.

В понедельник получил хорошее письмо от Юрки и четыре письма, полные любви, от Чариты. Чарите дал телеграмму и написал ответ.

Да, в субботу шлялись с Николаем по городу. Случайно попали в одно интересное место под названием «Paticas». Местечко — «осколок американского капитализма»: внизу — бар, наверху — «комнаты на двоих». Вообще здесь «революционные перемены» почти не заметны, кажется, что все осталось «по–старому».

Сегодня — среда, были с Николаем на уроке русского языка в школе им. Маяковского. Приняли нас очень хорошо, все остались довольны.

21 мая, Сантьяго, 205‑й день

Воскресенье. Ночью мы вернулись из «Guarda la barca».

Три отлично проведенных дня на пляже «сахарного» песка пролетели незаметно. Поездка была организована FEU и UJC экономической школы.[48] Ребята здорово это организовали. Уехали в четверг ночью на трех автобусах. Под утро уже были на северной стороне острова. Часа два поспали на столах столовой, потом перебрались в палаточный городок. Днем купались, вечером устроили в местном салоне–кафетерии свою студенческую «фиесту». Выпили огромный кухонный чан «Бакарди» с «кока–колой». На следующий день утром при полном аквалангистском снаряжении с «пескадорами»[49] я «бродил» по дну моря далеко от берега за рифами. На рифах красотища неописуемая! Рифы — это, оказывается, стена, ограждающая береговую зону от океана. По ту сторону этой стены — бездна, которую ощущаешь необычным чувством страха. Сам риф внутри — это город, населенный многочисленными обитателями. Здесь бурлит жизнь. Водоросли и кораллы создают фантастические декорации. Рыбы, большие и маленькие, самой невероятной окраски, не обращают на тебя никакого внимания, но ловко уклоняются от контакта. Правда меня на глубине чуть не сожрали напавшие «морены»[50]. Акул вблизи не видели (хотя кто–то из нас всегда оставался на поверхности для наблюдения за ними). Ничего не добыл, но получил огромное удовольствие. Правда, вывихнул руку (от сильной волны, от которой пытался удержаться, схватившись за коралл).

Вернувшись на берег, взяли гоночные велосипеды (откуда–то здесь оказавшиеся?) и от души «размялись», проехав по живописным и пустынным окрестностям. Забытое с детства удовольствие! Вечером опять была «фиеста», но уже организованная местным «населением». На последние копейки купили бутылку «Бакарди», так что мы с Хуаном (мексиканцем) вернулись в палатку к 6-ти утра. На следующий день опять купались, я делал фотографии. После обеда скрутили палатки, отправили вещи первым автобусом и остались ждать другие. В конце концов, … вернулись в кафетерий, сообразили на бутылочку и пиво, так с ними и поехали. В небольшом местечке Bani вновь высадились и ознакомились с этой достопримечательностью (здесь была база одного из повстанческих отрядов). Наконец, вновь двинулись в путь.

В общем, было очень здорово. Отличные ребята, хорошая (по–кубински) организованность, великолепный пляж. И за три дня — ни одного слова по–русски! Из «наших» кубинцы пригласили только меня. Впервые за полгода отдохнул по–человечески, и, прежде всего, от «своих». В студенческом городке под окном по–прежнему стоят военные зенитки, небо изредка бороздят «Миги». «Granma» клянется: «никогда не будет войны между народами Кубы и Венесуэлы» (значит, может вполне быть!). Фидель, выступая в четверг, говорил о сельском хозяйстве, об аграрной реформе, как будто ничего не происходит… Вот так и живем …между войной и «сельским хозяйством».

Перед отъездом получил фотографии. Получилось очень даже неплохо.

28 мая, Сантьяго, 212‑й день

Воскресенье. Итак, завтра опять уезжаем на «сафру». Уезжает весь университет заканчивать второй миллион «арробов»[51] сахарного тростника (по «заданию» Фиделя). Я еду со своей экономической школой. Кубинские ребята почти полностью меня экипировали. Достали мне рюкзак, гамак, нейлоновую накидку — самые ценные вещи для «сафры». Едим на десять дней. Страшно, но не очень. Как–то уж не впервой: «Patria o Muerte!»

Эту неделю можно назвать «последняя неделя Яши». Яша нас покидает! Сбылось мое «печальное» предсказание, сделанное еще в Гаване. Цепь похождений этого «supermen», кажется, замкнулась. Для меня события разворачивались в следующем порядке. Вернувшись из Guarda la Barca, я узнаю, что ректорат объявил Яшу «персоной non–grauta» в связи с поступившим письмом от метрдотеля ресторана в Varadero[52], в котором Яше предъявлялось обвинение в оскорблении лично метрдотеля и в резких критических высказываниях по поводу политики страны (конкретно, по поводу высказываний Фиделя в поддержку Египта в войне с Израилем).[53] На самом деле имел место случай столкновения с метрдотелем нашего профессора Керимова (вероятно, уже находившемся «на взводе»), при котором Яшка был переводчиком, и, конечно, сам он не мог себе позволить «резких высказываний» (хотя, возможно, и «усилил» в нескольких местах перевод). Несмотря на наши отношения с Яшей, мы с Колей, по требованию нашего партбюро, дали ему вполне положительную характеристику. Затем в среду было собрание студенческой группы, на котором уже пришлось при довольно накаленных страстях высказаться более откровенно. Был составлен протокол, с которым ознакомился Золотарев (парторг). Но события развертывались своим чередом. Наше руководство пыталось обратиться в ректорат с просьбой так или иначе не придавать случаю большого значения. Но в ответ получили твердый отказ и уведомление о том, что делу дается официальный ход, так как этот случай рассматривается в цепи других логически связанных событий, начиная с махинаций с «самозванством» в Гаване и Сантьяго (с целью остаться в Гаване). Тогда наше руководство посмотрело на это с другой стороны. Яшка предстал перед ними в своем истинном свете. Наконец, в пятницу было новое собрание группы, на котором, уже нормально, все выразили свое отношение к делу и к человеку. Вернее, высказывались в основном я и Коля, Толик умудрился не сказать толком своего мнения, Вадим — тоже, хотя в более эмоциональной манере («к примеру, говоря»). Мнение Золотарева совпало с нашим. Вообще, он произвел на меня хорошее впечатление достаточно разбирающегося человека. Так что скоро Яшка выезжает в Гавану для отправки домой (нетрудно догадаться, какая его ждет встреча в университете, хотя, возможно, Керимов его «отмажет»).

На этой неделе посмотрел два фильма: японский «Небо и ад» и испанский «Последняя встреча». Вообще, здесь нет таких изысканных кинотеатров, как в Гаване, да и фильмы демонстрируются без какой–либо «программы», как по времени выпуска, так и по качеству. Так что на действительно хороший фильм можно попасть только случайно.

Написал письма шефу, домой и в Гавану (Юрке).

6 июня, Сантьяго, 221‑й день

Вторник. Сегодня ночью вернулись с «сафры». Я вернулся ярым аболиционистом. Шесть дней тяжелой «каньи» под палящим тропическим солнцем сделает любого «белого» человека ярым врагом рабства на всю оставшуюся жизнь.[54]

Выехали мы из Сантьяго утром на товарном составе вагонов на 20–25. Отряд — более тысячи человек. Где–то на середине пути в «Palma» высадили девчонок на посев тростника, проехали «San Luis», «Contra Maestra» и высадились в местечке «Baire». После шумного митинга с оркестром, отправились по местам. «Гуманитарный факультете», т. е. экономическая, историческая, филологическая («Letras») школы и я, прибыли в «гранху» Palacio de los Pioneros (это же надо: «Дворец пионеров»!). Оказался огромный деревянный амбар, в котором мы и расположились на ночь в гамаках. Перед сном поели (по миске вареной фасоли), прогулялись по окрестностям в радиусе 3 км., немного подремали и в 5 часов на рассвете, после малюсенькой чашечки кофе, отправились на работу. Работа оказалась адская! Жара — рубашка, с первого же дня до последнего, не высыхала от пота (без рубашки нельзя, сгоришь моментально под палящим солнцем). В короткие перерывы в работе те, кто могли, «выкладывались в линию» в тени немногочисленных, но «королевских», пальм. В тени одной пальмы помещалось до десятка человек (если голова к ногам). Эту сюрреалистическую картинку не передать словами! По вечерам регулярно шли дожди. Я работал в бригаде третьего курса. Наш «квартет», потом «квинтет», возглавлял Пепе, парень из общежития, который меня экипировал. Достали мне соломенное крестьянское «сомбреро», подобрали «мачете» полегче (т. е. поострее). Другой парень Рауль с первого дня приступил к «штурмовке» моего испанского (точнее теперь — кубинского) языка. Так как Коля и наши ребята каждый уехал со своими школами, то я на всем необъятном тростниковом пространстве оказался круглосуточно единственным «иностранцем». Неделя прошла без единого слова по–русски! Сначала многие ребята держались от меня в стороне, но в таких условиях так долго продолжаться не могло и, в конце концов, у меня появилось столько много друзей, что запомнить имена всех было невозможно. У меня отросла странно рыжая борода (здесь никоим образом нельзя было побриться). Пожирал всякую «пищу» без каких–либо эмоций. Глотал ржавую теплую воду целыми «танками».[55] Купался в маленькой речушке вместе с коровами. Объезжал местного красавца–мустанга, который неожиданно вынес меня из лагеря в поле, но потом послушно, не сбавляя галопа, вернул обратно (я едва успел наклонить голову под перекладиной ворот, но в седле удержался хорошо). Это произвело сильное впечатление не столько на меня, сколько на ребят, которые, сразу меня «зауважали», не подозревая, что я, практически, сел в седло впервые, (неожиданно «вспомнились» навыки управления лошадью в далеком дальневосточном детстве). Сделал кучу фотоснимков (но возможность для этого была только в короткое вечернее время). Несмотря на то, что нередко падал от усталости «замертво», настроение было отличное все время. Очень понравились ребята, их организованность, жизнерадостность, умение работать. А говорят, что кубинцы не умеют работать! Никто из наших прославленных колхозных работяг не выдержал бы на «сафре» и полдня! Мы «бригадой» срубили 7. 464 «аробов» (70 тонн) тростника, из них 500 «аробов» (5 тонн) — мои «кровные», то есть 1,25 тонны чистого сахара. Мне не было никакой скидки (только вечерами ребята «тактично» пытались мне чем–нибудь помочь). Я узнал и, наверное, навсегда, запомню, что такое «черное» солнце (когда смотришь на него сквозь свой заливающий глаза пот). Моя первая поездка с «нашими» на «сафру» в мае, теперь кажется мне выездом на загородный пикник.